В юности, когда я работала в газете, кто только из моих тогдашних коллег, не мечтал оторваться от так называемой «текучки» и написать, наконец, что нибудь художественное, не не сиюминутное, как говаривали на сленге журналистов, какую нибудь «нетленку»

     Сергей Довлатов, с которым мы вместе служили в многотиражке ЛОМО, не в счет: он всегда ощущал себя и был именно писателем, зарабатывающим свой кусок хлеба в советской печати.

    Безусловно, печать советская, как впрочем и всякая другая, оставляет свой оттиск и на творчестве, и на лексике автора. Но всегда ли это ведет к оскудению и той, и другой? Многие анекдоты того же Довлатова выросли из газеты. Я присутствовала при их рождении, а потом находила в его книжках те же ситуации и слова, укрупненные двумя-тремя штрихами мастера.

     Мне и самой во многом помогла нелегкая лямка журналиста, и как ни странно, именно в расширении лексики. Потому что, то лицемерное время требовало жесткой поэзии и, скажем, словарь Фета был бы для нее слишком изнеженым и искусственным. Так что все споры и разногласия конца шестидесятых годов и примерно до середины семидесятых, можно считать данью своей наивности и тому времени.

         В то же самое время в другой Ленинградской многотиражке работал журналист Борис Мейтин (Бем) Судьба привела его к репортерскому перу рано: в возрасте девятнадцати лет. Сейчас ему втрое «с хвостом» больше и живет он в Германии. Живет и снова пишет, чего уже давно не делал, когда еще жил в России. Эмиграция почти всегда возвращает к юности: здесь начинается новая жизнь, человек вновь чувствует себя первокласником, жадно вбирая новый опыт. И одновременно, как бы подводит итоги той, тамошней своей жизни, вспоминая её вдруг разом в нахлынувших образах и подробностях.

     И это уже не репортаж, а повесть, не очерк, а рассказ. Отдаление от предметов описания делает их более выпуклыми.

    Автор верен фактам и читатель не может не верить автору. Интересно, что многие герои его повествований-русские немцы. Причем, не здесь, в Германии, где их больше трех миллионов, а там, в России. Возможно, именно эти факты биографии запомнившихся персонажей, тогда просто отпечатались в сознании, но не играли сколько нибудь важной роли, а здесь жизнь вспоминается и воспринимается под новым углом зрения, обнажается еще одна социальная драма.

     Борис Бем не претендует на высокое и громкое звание писателя, хотя его литературный багаж говорит о том, что он в литературе далеко не новичок. И это - достойная позиция много пережившего и много написавшего человека. Особенно, в кичливой эмиграции, где кто только не объявлял себя знаменитым прозаиком или драматургом, лауреатом международных конкурсов, которых теперь-тьма тьмущая, три графомана из разных стран ­- вот уже и международный конкурс… Он прекрасно знает о том, что публицист в нем нередко берет верх над прозаиком, и именно это знание, понимание, трезвость и честность оценок дают ему реальный шанс вкусить тайну, имя которой-литература…

            Ольга Бешенковская, поэт, эссеист, член Союза писателей Германии, член Союза писателей Санкт-Петербурга.

 г. Штуттгарт, Германия, 2004 год.